Лето с Моникой

Это - другое кино. Совсем другое. Старое. Черно-белое. Оно было другим пятьдесят лет назад. Другим остается и сегодня.
Спокойная камера и минимальный саундтрек - непростая простота Бергмана.
Моника – продавщица в овощной лавке. «Умри, но не давай поцелуя без любви» - это не про нее. В кафе она сама знакомится с восторженно глазеющим на нее парнем, лопоухим чистеньким щеночком. Идут в кино, она рыдает от сочувствия и зависти к красивым платьям героини, он тает от нежности к ней. Роман завязан и требует жертв. И жертвы будут.
Моника живет в одной комнате с родителями и кучей малолетних братьев и сестер. Мать что-то готовит, дети шумят, Моника читает. Приходит подвыпивший отец, бестактно шутит. Моника кидает вещи в чемодан и гордо покидает бедный родительский кров. (Каким волшебным образом этот бедный родительский кров через двадцать лет превратится в шведский рай для всех? А может быть, и не превратится. Что мы на самом деле знаем об этом рае)?
Моника с чемоданом является к влюбленному парню. Но он не может оставить ее у себя! У него папа-инженер, и тетя часто заходит! (Каким волшебным образом эти целомудренные шведские парни через двадцать лет устроят сексуальную революцию? А может быть, и не устроят. Что мы на самом деле знаем об этой революции?) Поэтому он берет ключи от папиной лодки-моторки, бросает работу на посудном складе и – прочь из города, в лето с Моникой!
Нежная любовь в красивых пейзажах. (Зоркий женский взгляд отмечает и небритые подмышки героини, и ее монументальные трусики-шаровары из белого сатина. В таких, только черных, следовало являться на уроки физкультуры в моей школе еще в конце 60-х. Трикотажные трусики-плавки считались неприличными.)
Встреча с прежним другом Моники. Драка. Грязная и подлая. Честная и справедливая. (Каким волшебным образом через двадцать лет драка в кино превратится в шоу, которое будут оценивать с позиций «красивая-некрасивая»? И зачем? Это девальвируют драку).
Осень. Свадьба, потому что Моника беременна. Рождение ребенка. Моника – ленивая мать и капризная жена. Ей скучно ждать, когда ее муж-электрик выучится в вечернем институте на инженера. У нее появляется любовник, и когда муж об этом узнает, она бросает и его, и ребенка. Все. Сюжет исчерпан. А описать интерьеры и мизансцены – невозможно. Проще посмотреть фильм.
Я присматриваюсь к старухам. В метро, в поликлинике, в пенсионном фонде, на лавочке у подъезда. Я пытаюсь угадать Монику. Вон та, фасонистая, пытающаяся держать спину? Или побирушка у церкви? Или вот эта, на лавочке, в чистеньком белом платочке с прозрачными всепрощающими глазами и перекрученными артритом руками? История ведь не шведская. Перемените интерьеры и снимайте в любой стране в любое время. Если хватит таланта.
Что стало с Моникой? От лени и скуки пошла по рукам? От той же лени и от той же скуки примкнула к красным бригадам? А скорей всего, прибрал ее к рукам волевой вдовец с тремя детьми, приставил к плите и колыбели, и она смирилась, втянулась и сидит сейчас достойно прожившая жизнь фру Моника в каком-нибудь шведском ЖЖ и постит против абортов и в защиту бабочек и зайчиков. И искренне не помнит того лета.
А герой? Что ж, он из тех, про которых говорят, что на них земля держится. Он упорно растил ребенка, получал образование и строил свой шведский социализм. Он постит в защиту трамваев и против глобального потепления. Он помнит то лето: у него же остался ребенок. Но он забыл, как раз за разом поднимался в той подлой драке. Он стал политкорректным.
Это другое кино. Это совсем-совсем другое кино. Это кино не о превратностях любви. Это кино о выборе. О том, что мы раз за разом выбираем жизнь без падений, зная, что платить за это придется отсутствием взлетов.
А потом смотрим ДРУГОЕ КИНО. С красивыми драками, неземными страстями и пограничными психическими ситуациями. Утешаемся.